 |
Одинак Мирослав Михайлович Член-корреспондент РАН, доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры нервных болезней ФГБВОУ ВПО «Военно-медицинская академия имени С. М. Кирова» Минобороны России, г. Санкт-Петербург. Заслуженный врач Российской Федерации. Заместитель председателя Всероссийского общества неврологов, заместитель председателя диссертационного совета по защите докторских диссертаций. Член редакционных коллегий и советов 11 журналов, в том числе «Вестника Российской военно-медицинской академии». Мирослав Михайлович Одинак — академик Военно-медицинской академии, почетный доктор Военно-медицинской академии, академик РАЕН. Награжден орденом «Знак Почета», знаком отличия «За безупречную службу». Победитель Всероссийского конкурса врачей в номинации «Лучший невролог» (2015) |
— Мирослав Михайлович, как Вы пришли в медицину и почему выбрали неврологию?
— Я с детства мечтал стать летчиком, собирался в авиационное училище. Но мой старший брат, поступивший в Свердловский медицинский институт, когда приехал домой после первого курса, много интересного рассказывал о медицине, о вузе. И я пошел в медицину за старшим братом, который и в последующем оставался для меня примером. Он был детским хирургом, защитил докторскую диссертацию, заведовал кафедрой детской хирургии в Свердловском медицинском институте, но, к сожалению, рано ушел из жизни.
В 1963 году я поступил в Черновицкий медицинский институт, а в 1967-м был переведен на пятый курс военно-медицинского факультета при Саратовском медицинском институте. После выпуска вслед за братом собирался идти в хирурги, но судьба распорядилась иначе: нужно было развивать авиацию, для чего требовались не только летчики, но и авиационные военные врачи. Так я оказался в авиационной части на должности старшего врача — начальника медицинского пункта. Впоследствии начальник медицинской службы дивизии назначил меня неврологом внештатной врачебно-летной комиссии. После четырех лет службы в войсках поступил в ординатуру Военно-медицинской академии, естественно, уже по неврологии, с учетом накопленного опыта. После ординатуры меня оставили в штате клиники неврологии старшим ординатором, затем был назначен преподавателем, старшим преподавателем, в 1994 году — начальником кафедры, главным неврологом Министерства обороны Российской Федерации, в 2014 году — профессором кафедры нервных болезней.
— Ваши кафедра и клиника уникальны: они объединяют огромный коллектив — более 200 человек. Как организована работа сотрудников?
— Многие кафедры в нашей академии — это как бы небольшие исследовательские институты, потому что любая кафедра Военно-медицинской академии всегда решает триединую задачу.
На первом месте — учебная работа, как додипломная, так и постдипломная подготовка. Мы единственная в Вооруженных силах РФ кафедра, которая готовит военных и гражданских неврологов в рамках интернатуры и клинической ординатуры, осуществляет подготовку научно-педагогических кадров в адъюнктуре, аспирантуре и докторантуре. Проводятся также циклы усовершенствования врачей по целому ряду направлений.
Что касается научной работы: являясь подразделением Академии, кафедра планирует, осуществляет научное руководство и выполняет большинство научно-исследовательских работ по военной неврологии. На сегодняшний день у нас работают 15 докторов медицинских наук и 40 кандидатов медицинских наук.
Клиническая работа на протяжении всей истории кафедры неразрывно связана с входящей в ее штат клиникой неврологии, что позволяет вести учебный процесс, проводить научные и клинические исследования. Наша клиника располагает 150 стационарными койками, отделением интенсивной терапии и реанимации, отделением дневного стационара. Диагностический и лечебный процесс обеспечивают отделения нейрофункциональной диагностики, физиотерапии с водолечебницей, лечебной физкультуры, традиционной медицины с кабинетами рефлексотерапии, мануальной терапии, психотерапии, а также логопед, терапевт и психиатр, входящие в штат клиники.
— То есть все-таки душевные болезни — это другая специальность?
— Вы знаете, когда клиника создавалась, не было такого деления, это была одна клиника нервных и душевных болезней. В 1913 году, с уходом из нее Владимира Михайловича Бехтерева, была организована отдельная кафедра с клиникой нервных болезней. Бехтерев считал себя не менее неврологом, чем психиатром, и не хотел разделять эти специальности, но как только он ушел из Академии, душевные болезни стали уделом психиатрии, а нервные болезни — неврологии.
Спустя век, с появлением новых методов диагностики и лечения, вновь становится очевидным, что эти дисциплины во многом близки.
— Каковы основные научные направления, интересы кафедры?
— Спектр научных интересов традиционно широк и включает сосудистые заболевания нервной системы, травмы головного и спинного мозга и их последствия, заболевания и травмы периферической нервной системы, нейродегенеративные заболевания (в том числе болезнь Паркинсона и болезнь Альцгеймера), демиелинизирующие заболевания, пароксизмальные расстройства сознания эпилептической и неэпилептической природы, патологию вегетативной нервной системы, головокружение, соматоневрологию, радиационные и токсические поражения нервной системы. При изучении перечисленных направлений основное внимание уделяется вопросам, актуальным для военно-медицинской службы.
— Известен ряд работ Вашей кафедры по смежным специальностям, например по кардиохирургическому лечению. Как они начинались?
— Во все времена исследования на стыке дисциплин представляли особый интерес. С учетом традиционной хирургической направленности военной медицины, работы по изучению состояния головного мозга при операциях на сердце проводятся на кафедре с середины прошлого века. Одним из первых в стране эту проблему изучал мой учитель — генерал-майор медицинской службы, член-корреспондент АМН начальник кафедры нервных болезней Военно-медицинской академии Геннадий Александрович Акимов. В последующем исследования были продолжены Алексеем Николаевичем Кузнецовым совместно с начальником кафедры сердечно-сосудистой хирургии профессором Юрием Леонидовичем Шевченко.
На сегодняшний день кардиохирурги могут действительно все, но они не избавлены от тех осложнений, которые возникают в ходе самой операции, в частности от эмболии. Хирурги решают эти проблемы со своей стороны, а мы должны изучить патогенез повреждения, возможности диагностики и предложить методы защиты головного мозга и профилактики послеоперационной мозговой дисфункции. Исследования по этому направлению продолжает Николай Васильевич Цыган, защитивший докторскую диссертацию с хорошим экспериментальным разделом по изменениям мозга именно при операциях на сердце.
— Расскажите, пожалуйста, об инновациях последних лет, разработках кафедры.
— Так сложилось, что мы одними из первых получили возможность детально использовать методы нейровизуализации в диагностике различных состояний. Когда Академия активно оснащалась, были закуплены необходимое оборудование и программное обеспечение, например, с позитронно-эмиссионной томографией мозга проблем мы не имели. Были проведены исследования возможностей нейровизуализации при инсульте, рассеянном склерозе, болезни Паркинсона, деменции, эпилепсии. Полученные результаты опубликованы, защищены диссертации, мы активно участвуем в конференциях, в том числе международных.
Когда в нашей стране появилась возможность проводить тромболизис при ишемическом инсульте, мы в Санкт-Петербурге первыми начали выполнять его. И, наверное, потому, что мы — военные, мы очень строго следовали протоколу, добиваясь хороших результатов. К сожалению, до настоящего времени сохраняется целый ряд ограничений, препятствующих широкому применению системного тромболизиса в лечении ишемического инсульта, прежде всего большое количество критериев исключения. Одной из актуальных задач является то, что тромболизис всегда должен быть возможен в многопрофильном стационаре, потому что внутригоспитальные инсульты встречаются не так уж редко.
Главный бич при инсульте — поздняя госпитализация. В последние годы население стало лучше осведомлено в вопросе острых нарушений мозгового кровообращения, средства массовой информации включаются в соответствующие образовательные программы. Основные признаки инсульта очевидны, заподозрить острое нарушение мозгового кровообращения может любой образованный человек, сложной аппаратуры тут не нужно.
— Основным инструментом невролога до сих пор остается неврологический молоточек?
— Как ни забавно, это так. Опытному специалисту иногда и магнитно-резонансная томография не нужна: пациент только открыл дверь, а диагноз уже очевиден. Но разговор, осмотр — тоже врачевание, и неврологический молоточек в этом также может помочь.
За период своей профессиональной деятельности могу сказать: диагностика в неврологии серьезно продвинулась вперед: появились методы нейровизуализации, новые лабораторные, в том числе генетические, методы исследования… Поэтому, без сомнения, диагнозы с каждым годом ставят все более верные и точные. К сожалению, в лечебном плане успехи неврологии более скромные, однако следует отметить революционные достижения в лечении целого ряда актуальных неврологических заболеваний.
В завершение хочу сказать, что главное для представителей любого медицинского вуза — это подготовка кадров. Мы готовим себе смену и учим медицине тех, кто будет лечить нас. И достойная смена есть.
Специально для “Доктор.Ру” Кнорринг Г. Ю.
