ВВЕДЕНИЕ
Более чем столетнее изучение витамина D привело к открытию уникальных биологических свойств этого микронутриента, пониманию того, что нормальная обеспеченность им организма способствует уменьшению риска развития разнообразных патологий на протяжении всей жизни человека [1]. Это привлекло внимание к витамину D врачей всех специальностей, и расширился перечень заболеваний, при которых он стал использоваться в составе комплексной терапии.
Витамин D существует в виде эргокальциферола (витамина D2) и холекальциферола (витамина D3). Их активные формы, образующиеся в результате двух этапов гидроксилирования (последовательного присоединения гидроксильных групп при участии специфических ферментов), функционируют как гормоны. При этом они одинаково влияют на обмен веществ в организме. Но чаще в медицинской практике используется холекальциферол, т. к. его биологическая активация происходит в человеческом организме быстрее.
Биологически активная форма витамина D кальцитриол имеет в своем составе две гидроксильные группы (1,25-дигидроксикальциферол, 1,25(ОН)2D). Образование промежуточной формы с одной гидроксильной группой кальцидиола (25-гидроксикальциферола, 25(ОН)D) регулируется по механизму обратной связи и поддерживается на относительно постоянном уровне. Поэтому именно уровень кальцидиола принято считать критерием обеспеченности организма витамином D [2, 3].
Адекватный уровень витамина D определяется как концентрация 25(ОН)D более 30 нг/мл, уровень с возможным проявлением токсичности — более 150 нг/мл, абсолютно токсичный уровень — более 200 нг/мл [1, 3].
Исследования последних лет показали, что витамин D не является витамином в классическом понимании, а представляет собой стероидный прегормон, который влияет на различные органы и ткани посредством геномных и негеномных эффектов [4]. Среди биологических эффектов витамина D выделяют костные (кальциемические) и внекостные (некальциемические), связывая дефицит витамина D с повышенным риском развития заболеваний не только костно-мышечной системы (рахита, остеопороза), но и других органов и систем (СД, артериальной гипертензии, инфаркта миокарда, различных форм рака, аутоиммунных и воспалительных заболеваний и др.) [5, 6].
В связи с этим витамину D стали уделять внимание врачи различных специальностей, порой используя для лечения и профилактики его дефицита очень высокие дозы витамина и его активных метаболитов. Поэтому есть все основания предполагать, что эпидемия гипервитаминоза D может снова повториться, как это уже было в 60–90-х годах ХХ века [7].
При гипервитаминозе D происходят нарушения различных видов обмена веществ, морфологические изменения в тканях. Это приводит к дисфункции организма больного на клеточном и субклеточном уровнях. В тяжелых случаях возможно развитие полиорганной недостаточности. Гипервитаминоз D неблагоприятно сказывается на течении и исходе различных детских болезней, способствует повышению детской заболеваемости и смертности [7].
Витамин D либо поступает в организм человека экзогенным путем (с пищей или в виде препаратов), либо вырабатывается в коже под действием ультрафиолетовых лучей. Основной причиной гипервитаминоза D являются высокие дозы витамина D, принимаемые внутрь. Роль ультрафиолетового облучения в развитии гипервитаминоза D большинством исследователей исключается [8–10].
Витамин D обладает чрезвычайно высокой биологической активностью при относительно малой физиологической потребности в нем. Отмечаются большая скорость всасывания этого метаболита в кишечнике и отсутствие эффективных путей выведения его из организма. Гипервитаминоз D может проявиться или при необоснованном назначении высоких доз этого препарата, или при повышенной чувствительности организма к его токсическому воздействию.
Факторами риска токсического действия витамина D у младенцев являются недоношенность, внутричерепная родовая травма, гипоксические поражения головного мозга [7]. В некоторых случаях наблюдается генетически обусловленная повышенная чувствительность организма к данному витамину [11].
Токсический эффект от приема витамина D может быть повышен при полиморфизме ферментов, участвующих в его метаболизме, при таких заболеваниях, как гранулематоз, саркоидоз, идиопатическая инфантильная гиперкальциемия [3, 12]. Эти состояния могут приводить к развитию гипервитаминоза D при сравнительно небольших передозировках препарата и даже при приеме витамина D в профилактической дозе.
При излишнем поступлении данного метаболита в организм витамин D-связывающий белок уже не способен связать весь 25(ОН)D, что приводит к повышению содержания не только кальцидиола, но и дигидроксиметаболитов витамина D, таких как 24,25(ОН)2D3, 25,26(OH)2D3, 25(OH)D3-26,23-лактон, которые могут воздействовать на рецептор витамина D в клетках-мишенях и стимулировать транскрипцию соответствующих генов [13].
Основной токсический эффект избытка витамина D и его обменноактивных форм в организме заключается в деминерализации костной ткани, нарушении нейроэндокринной регуляции и выделительной функции почек, что приводит к гиперкальциемии, гиперкальциурии и метастатической кальцификации различных тканей (кальцинозу почек и других органов), к запуску механизмов клеточной гибели (дистрофии, апоптоза, склероза) [7, 12, 14].
Симптомами гипервитаминоза D могут быть сильная жажда, снижение аппетита, тошнота, рвота, потеря веса, боли в животе, запор, полиурия, повышение артериального давления, аритмия, почечная недостаточность, раздражительность, быстрая утомляемость, мышечные спазмы и судороги [12–15].
КЛИНИЧЕСКОЕ НАБЛЮДЕНИЕ
Мальчик С. в возрасте 3 месяцев поступил в сентябре 2019 года в педиатрическое отделение для детей грудного возраста КГБУЗ «КМКБ № 20 им. И.С. Берзона» г. Красноярска. Мать предъявляла жалобы на отказ ребенка от еды, наличие у него рвоты после каждого кормления, вялости, снижения массы тела.
Ребенок родился от второй беременности, протекавшей на фоне отягощенного акушерского анамнеза, вторых срочных физиологических родов в 39 недель. Масса тела при рождении — 2740 г, длина тела — 49 см. Оценка по шкале Апгар — 8/9 баллов.
При рождении был выставлен основной диагноз: Задержка внутриутробного развития 2-й степени, гипопластический вариант. Сопутствующий диагноз: Гипоспадия головки полового члена.
К груди ребенок был приложен на 2-е сутки. Пуповинный остаток отпал на 5-е сутки. Мальчика выписали из родильного дома на 5-е сутки жизни в удовлетворительном состоянии.
На протяжении первых двух месяцев ребенок рос и развивался соответственно возрасту, находился на грудном вскармливании, прибавил в массе тела 2200 г. Вакцинация проводилась по национальному календарю профилактических прививок. Семейный анамнез наследственными, инфекционными, аллергическими заболеваниями не отягощен. Состояние ребенка начало ухудшаться за 2–3 недели до госпитализации. Появились срыгивания, затем — рвота после каждого кормления, он стал отказываться от груди. Отмечалось уменьшение массы тела на 700 г. Участковый педиатр направил ребенка на обследование и лечение в стационар. Диагноз при направлении: Адреногенитальный синдром, сольтеряющая форма.
При поступлении в стационар масса тела ребенка составляла 4300 г. Температура тела — 36,5°С. Состояние тяжелое, обусловленное интоксикацией, обезвоживанием и анемическим синдромом. На осмотр мальчик реагировал вяло. Сосательный рефлекс был угнетен. Кормить ребенка приходилось через зонд. Кожа была сухая, бледная. Слизистые ротовой полости чистые, бледно-розовые. Сухость губ, сухость языка. Небные миндалины не увеличены. Носовое дыхание свободное. Подкожно-жировой слой развит недостаточно, наиболее истончен на туловище. Мышечная гипотония. Костных деформаций не было. Большой родничок — 1 × 1 см, края плотные.
В легких дыхание пуэрильное, хрипы не выслушивались. ЧДД — 40–45 в минуту. Тоны сердца приглушенные, ритмичные. Определялась тахикардия (ЧСС — 140–145 в минуту).
Живот запавший, при пальпации мягкий, безболезненный. Печень выступала из-под реберного края на 1,5 см, селезенка — на 1 см. Стул — 1 раз в 2–3 дня, скудный. Мочеиспускания редкие в уменьшенном объеме.
В общем анализе крови при поступлении: снижение уровней гемоглобина (94 г/л), эритроцитов (3,12 × 1012/л) и тромбоцитов (32 × 109/л), нормальное содержание лейкоцитов (9,9 × 109/л). В биохимическом анализе крови повышенными были показатели общего кальция (4,64 ммоль/л), глюкозы (8 ммоль/л), общей железосвязывающей способности сыворотки (73,9 мкмоль/л), латентной железосвязывающей способности сыворотки (63,1 мкмоль/л), мочевины (6,9 ммоль/л), креатинина (59 мкмоль/л); уровни фосфора (1,18 ммоль/л), сывороточного железа (6,5 мкмоль/л) оказались сниженными. Показатели общего белка, альбумина, общего холестерина, щелочной фосфатазы, амилазы, АЛТ, АСТ, калия, натрия, хлоридов, общего билирубина и его фракций оставались в пределах референсных значений.
При ЭКГ выявлены признаки метаболических нарушений в миокарде.
При УЗИ определены протоковые изменения в структуре печени, эхо-признаки кальцинированной эхо-взвеси в желчном пузыре, эхо-признаки симптома гиперэхогенных «пирамидок» в почках, нормальные размеры полостей сердца, отсутствие дефектов интракардиальных перегородок; щитовидная железа без патологии, паращитовидные железы не визуализировались.
При исследовании сыворотки крови на содержание гормонов зафиксировано нормальное содержание адренокортикотропного гормона (8,0 пг/мл), кортизола (684 нмоль/л), прогестерона (1,0 нмоль/л), 17-ОН-прогестерона (1,86 нмоль/л).
Проведенное обследование позволило исключить врожденную дисфункцию коры надпочечников. В то же время значительно увеличенный уровень кальция в крови требовал исключения гипервитаминоза D и гиперфункции паращитовидных желез. Ребенок при поступлении на стационарное лечение не имел российского гражданства и полиса медицинского страхования. Поэтому исследование концентраций паратгормона и 25-гидроксихолекальциферола у него удалось организовать лишь через неделю после госпитализации на фоне ежедневно проводимой инфузионной терапии.
Витамин D ребенок с момента госпитализации не получал. Тем не менее уровень 25-гидроксихолекальциферола у него превышал нормальные значения (123,3 нг/мл). Содержание паратгормона было снижено до 0,45 пмоль/л.
Родители ребенка, узбеки по национальности, очень плохо владели русским языком. Языковой барьер между ними и лечащим врачом при первоначальном сборе анамнеза не позволил выявить данные о приеме ребенком повышенного количества витамина D. При повторном уточнении анамнеза выяснилось, что мать давала ребенку препарат витамина D (Аквадетрим) по 2–3 капли после каждого кормления, т. е. по 7–8 раз в сутки.
Таким образом, был подтвержден диагноз гипервитаминоза D. На фоне проведенного лечения (внутривенного вливания глюкозо-солевых растворов с целью коррекции водно-электролитного баланса) состояние ребенка улучшилось. Самочувствие, аппетит у него нормализовались. Отмечалась стабильная прибавка в массе тела (за время госпитализации +422 г). Ребенок был выписан из стационара под наблюдение участкового педиатра. Рекомендована отмена витамина D до нормализации уровня 25-гидроксихолекальциферола в крови.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
При назначении ребенку витамина D с профилактической или лечебной целью необходимо помнить о возможности гипервитаминоза D. Избежать данного состояния помогает правильная организация мероприятий по специфической профилактике рахита у детей, рациональное использование препаратов витамина D под контролем уровня кальцидиола в крови.
Поступила: 10.06.2021
Принята к публикации: 24.08.2021
