|
Черниговская Татьяна Владимировна Доктор филологических и биологических наук, профессор кафедры общего языкознания, заведующая лабораторией когнитивных исследований и кафедрой проблем конвергенции естественных и гуманитарных наук ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный университет»; ведущий научный сотрудник лаборатории нейровизуализации ФГБУН «Институт мозга человека им. Н. П. Бехтеревой» РАН. Член Совета при Президенте РФ по науке и образованию, член межведомственной рабочей группы данного Совета «Приоритетные и междисциплинарные научные исследования». Представитель России в руководящем комитете координации программ образования в области нейролингвистики Северных стран (Steering Committee of the Nordic Neurolinguistic Network), член Европейской группы координации когнитивных исследований (European Cognitive Science Steering Group). Автор более 350 научных работ. Заслуженный работник высшей школы РФ, заслуженный деятель науки РФ. |
«Наша нейронная сеть — сложнейший механизм»
— Уважаемая Татьяна Владимировна, расскажите о Вашем профессиональном пути от лингвистики до когнитивных наук. Что привело к смене Ваших научных интересов? Становление понимания роли мозга?
— Мои родители были учеными: папа занимался физикой, мама — компьютерной лингвистикой. Мой свекор Владимир Николаевич Черниговский, врач-физиолог, был директором Института физиологии им. И. П. Павлова РАН. Конечно, все они в той или иной мере повлияли на мой выбор профессии. Сначала ею стала лингвистика. Я окончила отделение английской филологии филологического факультета ЛГУ имени А. С. Пушкина. Однако в какой-то момент мне стало скучно заниматься гуманитарной наукой, я решила, что сменю область деятельности и займусь биологией. Устроилась в лабораторию биоакустики Института эволюционной физиологии и биохимии имени И. М. Сеченова РАН, где стала изучать восприятие речи, а в итоге защитила кандидатскую диссертацию по биологии. Потом перешла работать в лабораторию функциональной асимметрии мозга. Здесь оказалась востребованной моя предыдущая специальность — лингвистика. Мы изучали связанные с речью, памятью, вниманием функции правого и левого полушарий, мозговые механизмы речевой деятельности и те изменения в речевых процессах, которые возникают при локальных поражениях мозга. Эти исследования требовали моего присутствия на клинической базе Института эволюционной физиологии и биохимии — в психиатрической больнице № 3 г. Санкт-Петербурга. Я и сейчас постоянно общаюсь с клиницистами. Среди моих коллег — сотрудников лаборатории нейровизуализации Института мозга человека им. Н. П. Бехтеревой — много медиков.
Сейчас уже трудно решить, какая же именно у меня специальность, потому что науки, изучающие когнитивные функции, используют конвергентные технологии, они находятся на стыке нескольких дисциплин. И, конечно, медицина и нейронауки являются их важнейшей частью. Мои естественно-научные, гуманитарные и медицинские познания очень помогают в работе.
— Широко известна неумолимая статистика роста распространенности нейродегенеративных заболеваний. Как Вы думаете, эта проблема только профессионального неврологического сообщества или общества в целом? Специалисты в области когнитивных наук должны участвовать в решении данной проблемы?
— Число людей с психическими и психиатрическими расстройствами огромно, и оно постоянно увеличивается, в основном за счет пациентов с болезнями Альцгеймера и Паркинсона. Отчасти это связано с увеличением продолжительности жизни. Благодаря усилиям врачей и достижениям современной медицины у пожилых людей есть шанс (извините за циничную фразу) дожить до таких мозговых нарушений.
Эта социально значимая проблема широко обсуждается в профессиональной среде. Изучением болезней Альцгеймера и Паркинсона заняты тысячи специалистов в крупнейших научных центрах США, Европы и других стран мира. Американские ученые прямо говорят о пандемии психических нарушений. В нашей стране данная ситуация — на повестке дня не только в научных, но и в общественных организациях, например в Совете Российской ассоциации содействия науке, возглавляемой академиком РАН Е. П. Велиховым.
Болезни Альцгеймера и Паркинсона принадлежат к заболеваниям, накладывающим самый большой груз на экономику. Такие пациенты часто становятся инвалидами: не могут работать, требуют ухода — либо домашнего, либо в клиниках или реабилитационных центрах.
— Какие же возможно принимать меры для профилактики когнитивных нарушений?
— Самый пластичный, восприимчивый мозг у младенцев, его нейронная сеть способна к образованию новых связей, что позволяет приобретать новые знания, фиксируемые в этой нейронной сети. Что же происходит с возрастом? Естественно, функции мозга, его пластичность с годами ухудшаются. Однако если человек ведет активную интеллектуальную жизнь (неважно, ученый он или просто любит разгадывать кроссворды, главное, чтобы его мозг работал, а не спал), то этот процесс можно сильно затормозить. Множество людей, несмотря на преклонный возраст, сохраняют психическую активность.
— Сейчас когнитивно-поведенческие методики терапии все увереннее вытесняют фармакологические. Как Вы думаете, наступит время, когда мы научимся лечить влиянием на сознание человека?
— Я к таким вопросам отношусь с большой осторожностью. Выбор методики лечения остается за врачом, профессионалом. Некоторым больным действительно можно помочь без использования мощной фармакологии. Но есть ситуации, когда без лекарств не обойтись. В организме постоянно происходят физико-химические процессы, если человеку не хватает серотонина, нужно увеличить его количество, равно как и дофамина. Здесь словами помочь нельзя, необходимы иные способы влияния: химическое воздействие, транскраниальная магнитная стимуляция мозга и другие. Мода на то, чтобы воздействовать на сознание разными способами, минуя профессиональную медицину, к сожалению, существует. Но я считаю, что она опасна.
— Каков Ваш взгляд как нейролинвиста на проблему деменции?
— Наша нейронная сеть — сложнейший механизм. При деменции в мозге происходят нейродегенеративные процессы, погибают фрагменты нейронной сети мозга, которые хранят информацию о том, что забыто. Это ведет к нарушениям памяти, а в итоге — к развитию болезни Альцгеймера. При иных расстройствах меняются нейронные связи. Мозг не может произвести некоторые действия, связывающие одни события с другими. Поэтому он либо делает неправильные выводы, либо вообще их не делает, совершает ошибки.
— Деменция настигает только пожилых людей? Или она может наступить в молодом или среднем возрасте?
— Увы, этому заболеванию подвержены не только пожилые люди. К сожалению, оно может развиться в любом возрасте. Так называемые нейродегенеративные изменения, затухание возможностей нейронной сети, происходят не только по мере старения мозга. Причинами могут быть сосудистые заболевания, генетическая предрасположенность, черепно-мозговые травмы, рак головного мозга и такие инфекции, как энцефалит, сифилис, ВИЧ. К факторам риска деменции можно отнести сахарный диабет, ожирение, алкоголизм.
— Что нужно делать в рутинной практике для профилактики деменции?
— Чтение, серьезная музыка и фильмы, требующие размышлений, тренируют нейронную сеть, что позволяет долго сохранять ее в боеспособном состоянии. Это как с мышечной системой: если полгода непрерывно лежать на диване, потом вообще встать не сможешь и забудешь, как ходить. Мышцы надо тренировать. С нейронными сетями то же самое.
Задача врача — рассказать пациентам, стареющим людям, как сберечь мозг в активном состоянии, как улучшить память. В помощь специалистам выпускают огромное количество литературы, существуют курсы повышения квалификации, семинары внутри разных психологических сообществ.
— Расскажите, пожалуйста, о возможностях современной нейролингвистики.
— Нейролингвистика, входящая в состав более общей науки (психолингвистики), — междисциплинарная область на стыке лингвистики, неврологии и нейропсихологии, изучающая мозговую организацию языка и механизмы речевой деятельности. Становление нейролингвистики как научной дисциплины связано с развитием нейропсихологии, а также лингвистики и психолингвистики. Она изучает процессы, которые происходят в мозге, когда человек разговаривает, слушает, воспринимает речь, читает, пишет, вспоминает, творит и так далее.
Возможности этой науки огромны. Существуют очень мощные технологии, позволяющие, не повреждая мозг, изучать, что в нем происходит: позитронная эмиссионная томография, функциональный магнитный резонанс, энцефалографии разных видов, в том числе и магнитные; различные неинвазивные методики, например для регистрации движения глаз во время осмотра чего-либо, чтения. Но такие технологии очень дороги, и применять их могут только хорошо подготовленные специалисты. В штате Института мозга человека имени Н. П. Бехтеревой состоят психологи, математики, физики, врачи, логопеды, а в Курчатовском институте в Москве действует Курчатовский комплекс НБИКС-технологий, в котором работают даже философы.
— Каким Вы видите будущее человечества через призму обсуждаемых нами вопросов?
— Вопросы, которые мы сейчас с Вами обсуждаем, имеют научное и практическое значение для всей нашей цивилизации. Что в данный момент происходит на планете? Скажу Вам честно, у меня создается впечатление, что в мире начались нейродегенеративные процессы. Человечество делает все, чтобы поскорее закончить свое существование. Современные компьютеры умеют очень многое и будут уметь все больше. Мы можем прийти к той стадии развития цивилизации, когда искусственный интеллект будет делать все. А что в этом случае будем делать мы? Я считаю, что для человечества здесь кроется большая опасность.
— Что бы Вы хотели пожелать врачам?
— Я бы хотела пожелать в любых ситуациях оставаться людьми. Мы должны понять, что нельзя бездумно следовать технологической линии развития цивилизации, это путь в никуда.
Специально для «Доктор.Ру» Елисова О.В.
